Дипломная работа: Отграничение грабежа от иных преступлений

Дипломная работа: Отграничение грабежа от иных преступлений

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1 Уголовно-правовая характеристика преступления предусмотренного ст. 161 УК РФ

1.1 Объективные признаки грабежа

1.2 Субъективные признаки грабежа

ГЛАВА 2 Отграничение грабежа от иных преступлений

2.1 Грабеж и кража, отграничение от разбоя

2.2 Отграничение грабежа от вымогательства и от самоуправства

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

Закон традиционно определяет грабеж как открытое хищение чужого имущества. Таким образом, охватывая всю совокупность признаков, характерных для хищения, ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее УК РФ) в качестве основополагающего признака, характеризующего особенность грабежа как самостоятельной формы хищения, добавляет указание на специфический способ совершения хищения – открытый. Именно по этой причине грабеж считается одной из самых опасных форм хищений: хищение, совершаемое открыто, свидетельствует об особой дерзости преступника. Открытое, даже ненасильственное хищение, как считает В.А. Владимиров, всегда таит в себе угрозу применения насилия и чаще, чем кража, может перерасти в насильственное, если преступник столкнется с противодействием. Преступник, открыто захватывающий чужое имущество, демонстрирует, что возможное со стороны жертвы сопротивление может вызвать ответное насилие. Таким образом, особенность грабежа определяется повышенной опасностью личности похитителя, сознательно идущего на значительный и заведомый риск при совершении изъятия чужого имущества, несмотря на присутствие граждан, которые имеют возможность различным образом воспрепятствовать совершению преступления. Именно поэтому санкции ст. 161 УК РФ предусматривают более жесткие меры ответственности, нежели чем за хищения, совершаемые тайно, завуалировано (кража, мошенничество).

Актуальность исследования обусловлена тем, что, как свидетельствует опубликованная судебная практика, суды еще нередко допускают ошибки, рассматривая дела, связанные с открытым хищением: содеянное необоснованно квалифицируется как кража или разбой. И поэтому правильная квалификация грабежа, отграничение его от иных видов хищений и иных преступлений, как более, так и менее тяжких, представляется практически важной.

Данная работа преследует цель исследования основных конструктивных признаков грабежа как особой формы хищения в сопоставлении указанных признаков с признаками составов смежных преступлений.

Для достижения указанной цели необходимо решить следующие задачи:

− исследовать историю развития учения о грабеже;

− проанализировать современное правовое регулирование преступления, предусмотренного ст. 161 УК РФ;

− провести анализ данного состава преступления;

− разработать предложения по совершенствованию квалификации грабежа.

Объектом данного исследования являются общественные отношения, обеспечивающие безопасность собственности.

Предмет исследования – уголовно-правовая характеристика преступления, предусмотренного ст. 161 УК РФ.

При проведении исследования использовались следующие методы изучения вопросов: исторический, логический, материалистический, сравнительный, специально-юридический.

В литературе наибольшее внимание исследованию признаков грабежа уделяли Г.А. Кригер, В.В. Ераксин, В.А. Владимиров, Ю.И. Ляпунов, Э.С. Тенчов, Б.В. Волженкин.

ГЛАВА 1 Уголовно-правовая характеристика преступления предусмотренного ст. 161 УК РФ (грабеж)

1.1 Объективные признаки грабежа

Понятие объекта преступления в основном не вызывает разногласий в среде авторов. Объект преступления определяется как "область общественных отношений, регулируемых и охраняемых правом, в которой произошло деяние и (или) которой этим деянием причинен вред" [1, с. 63]. Объект преступления имеет весьма важное значение. Во-первых, объект преступления определяет характер неотъемлемого признака преступления - его общественной опасности и в итоге служит критерием классификации преступлений в законе. Так, общественная опасность экономических преступлений и преступлений против личности различна. В одних случаях значимость объекта настолько велика, что любое посягательство на него признается преступлением. В иных случаях социальная ценность объекта не столь значительна, и посягательство на него признается преступлением лишь при наличии ряда условий – наличия умысла, значительного ущерба и др. Объект преступления, таким образом, является критерием общественной опасности преступления, а кроме того, объект преступления - один из элементов состава, и в этом качестве он представляет собой предмет пристального внимания правоприменителя.

Общественные отношения, выступающие в качестве объекта преступления, могут быть дифференцированы "по вертикали", то есть в среде всей совокупности взаимосвязанных охраняемых законом общественных отношений (так называемый общий объект) могут быть выделены более мелкие группы однородных общественных отношений. Такой подход обусловлен тем, что указание только на общий объект преступления не обеспечивает потребностей практики. Возникает необходимость конкретизации родового, видового и непосредственного объектов посягательства. Родовой и видовой объекты - это "группа однородных взаимосвязанных интересов, на которые посягают также однородные преступные деяния" [2, с. 64]. Необходимо отметить, что не все авторы придерживаются четырехзвенной структуры классификации объектов преступлений применительно к преступлениям против собственности. Так, некоторые юристы полагают, что в качестве родового объекта преступлений против собственности выступают отношения собственности, а видовой объект ничем не отличается от родового, совпадает с последним. В качестве непосредственного объекта предлагается рассматривать отдельные формы собственности [3, с. 64]. Высказывается также мнение, что применительно к хищениям чужого имущества невозможно дифференцировать видовой и непосредственный объекты: они, как считают авторы, полностью совпадают по содержанию. И тот факт, что в одном конкретном случае вред будет причинен государственной собственности, а в другом - муниципальной и т.д., сам по себе не имеет никакого уголовно-правового значения с точки зрения квалификации хищений имущества [4, с. 64]. Однако думается, что именно четырехзвенная структура классификации объектов преступлений против собственности, предлагаемая рядом авторов, [5, с. 64] наиболее точно отвечает структуре нового УК РФ. Помимо общего ими выделяется родовой, видовой и непосредственный объекты.

Выделение родового объекта лежит в основе структурирования Особенной части УК РФ на разделы. Родовой объект - это отдельная группа однородных общественных отношений, составляющих определенную область общественной жизни [6, с. 63].

Некоторые авторы понимают под содержанием родового объекта хищений экономические отношения, определяемые как совокупность производственных отношений (отношений собственности, отношений по управлению экономической деятельностью, отношений в сфере производства, распределения и потребления материальных благ) [7, с. 64].

Однако, думается, более точно определить родовой объект хищений как общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование экономики [8, с. 64].

На основании видового объекта все хищения объединяются в гл.21 "Преступления против собственности". "Видовым объектом является тот, на который посягает преступление отдельного вида (убийство, хищение...) [9, с. 63]. В содержание видового объекта хищений большинство авторов вкладывают отношения собственности [10, с. 64]. "Собственность как объект уголовно-правовой охраны - это материальные общественные отношения, составляющие в совокупности экономический базис российского общества, основу его экономической системы," - считают Ю.И. Ляпунов и А.В. Арендаренко, комментируя ст.2 УК РФ [11, с. 64].

В отношении непосредственного объекта хищений (а, следовательно, и грабежа) большинство авторов стоят на классических позициях, выразителем которых в свое время явился Г.А. Кригер, полагавший, что в качестве непосредственного объекта конкретного хищения выступает конкретная форма собственности [12, с. 63]. Наиболее наглядное определение непосредственного объекта хищений дано В.А.Владимировым: "...статика собственности, результат процесса присвоения, находящий свое материальное выражение в экономических отношениях владения, пользования, распоряжения материальными благами...в интересах индивидуального потребления" [13, с. 62]. Иными словами, сущность непосредственного объекта преступлений против собственности составляют имущественные интересы конкретного субъекта. Определяя суть непосредственного объекта хищения через имущественные интересы конкретного субъекта, В.А. Владимиров, по существу, склоняется к позиции Г.А. Кригера, определившего непосредственный объект хищения как конкретную форму собственности. Ведь формы собственности выделяются как раз по субъекту собственности, и посягательство на конкретную форму собственности есть посягательство на имущественные интересы субъекта данной формы собственности.

Общепризнанным фактом считается наличие в квалифицированном составе грабежа - насильственном грабеже (ч.2 ст.161 УК РФ) двух объектов – здесь к основному объекту добавляется еще и личность. Однако некоторые авторы утверждают, что для установления двух объектов нет оснований, так как насилие здесь не является опасным для жизни или здоровья [14, с. 63]. Данная точка зрения не представляется достаточно обоснованной. Любое насилие, в том числе и насилие, не опасное для жизни или здоровья, предполагает наличие объекта насилия, в противном случае, само понятие "насилие" не имеет смысла. Объект насилия становится объектом преступления, если насилие общественно опасно. В данном же случае объектом насилия становится неприкосновенность личности, гарантированная Конституцией. Общественная опасность нарушения конституционно гарантированного блага не вызывает сомнений. Определяя дополнительный объект насильственного грабежа, хотелось бы привести точку зрения Э.С. Тенчова, полагающего, что при совершении хищений в форме грабежа, разбоя и мошенничества вторым объектом на видовом уровне является личность потерпевшего, а на уровне непосредственного объекта - соответственно, телесная неприкосновенность, здоровье, свобода волеизъявления [15, с. 64]. Таким образом, автор полагает, что личность является дополнительным объектом некоторых хищений на видовом уровне, а на уровне непосредственного объекта в качестве дополнительного выступает не личность вообще, а, в зависимости от конкретного преступления, телесная неприкосновенность, здоровье и т.д. Такая дифференциация второго объекта хищений на уровне непосредственного представляется оправданной, несмотря на то, что в психологическом плане личность является единым целым всех ее проявлений, взаимосвязанных между собой: с уголовно-правовой точки зрения посягательство на такие стороны личности как здоровье, физическую и психическую неприкосновенность имеет различную общественную опасность. При этом следует учитывать, что в случае квалификации деяния по ч.2 ст.161 УК РФ неприкосновенность личности страдает не всегда (п.п. “а”, “в” ч.2 ст.161 УК РФ). Поэтому на уровне непосредственного объекта квалифицированного грабежа неприкосновенность личности выступает в качестве объекта факультативного (имеется в виду как физическая – при физическом насилии, так и психическая неприкосновенность личности – при угрозе насилием).

Пункт 1 Примечаний к ст. 158 УК РФ содержит указание на предмет преступления - чужое имущество - как на обязательный признак хищений. Хищения всегда выражаются в воздействии преступника на предметы материального мира (вещи, способные определяться объективными физическими параметрами). "Предметы материального мира, по поводу которых сложились отношения собственности, выражая и закрепляя эти социальные связи между людьми, составляют вещественную основу указанных отношений, их количественную определенность, в отличие от определенности качественной" [16, с. 62]. Поэтому завладение иными объектами (интеллектуальной собственностью, электроэнергией) не образует состава хищения. Несмотря на то, что в подавляющем большинстве случаев по делам о хищениях в качестве предмета преступления выступает движимое имущество, в условиях рыночных отношений предметом, например, мошенничества, в отдельных случаях может быть недвижимость (квартиры, предприятия). Однако предметом грабежа недвижимость не может быть ни при каких обстоятельствах [17, с. 64].

Важнейшим признаком предмета хищения является экономическое свойство стоимости. Это означает, что в качестве имущества, то есть предмета хищения, могут выступать только такие материальные образования, которые обладают признаками товара - потребительной стоимостью и стоимостью. Под потребительной стоимостью товара понимается свойство вещи удовлетворять ту или иную материальную или духовную потребность человека. Под стоимостью как обязательным признаком имущества понимается количество овеществленного в предмете общественно-необходимого труда [18, с. 64]. Ряд авторов полагает, что обязательным признаком предмета хищения может служить лишь потребительная стоимость: предметами преступных посягательств стали земельные участки, в т.ч. и необработанные, объекты природы в их естественном состоянии, недра, в т.ч. и неразрабатываемые участки, которые являются объектом собственности, по крайней мере, государственной и муниципальной [19, с. 64]. Здесь возникает проблема разграничения хищений и иных (например, экологических) преступлений. Обоснованной представляется точка зрения, в соответствии с которой материальные объекты природы в естественном состоянии, не подвергшиеся воздействию общественно-необходимого труда и поэтому не обладающие экономическим свойством меновой стоимости и ее денежным выражением - ценой, имуществом не являются и в силу этого не могут быть предметами хищения. Ответственность в данном случае наступает по иным статьям УК РФ [20, с. 64] Так, особого внимания заслуживает вопрос об уголовно-правовой оценке завладения драгметаллами, так как они могут выступать и как природный объект, и как имущественная ценность. Золото, находящееся в пределах промышленной зоны добывающего предприятия - это уже не естественное богатство. Оно уже включено в технологический процесс, и, еще находясь в недрах земли, аккумулирует в себе значительные затраты на геолого-поисковые работы, сооружение шахт, оплату труда работникам и т.д. Поэтому незаконная добыча золота на территории добывающего предприятия должна квалифицироваться как хищение. В иных случаях руда является естественным природным богатством и ответственность наступает по ст. 192 УК РФ. Аналогичным образом должен рассматриваться вопрос и в отношении остальных природных объектов.

Особо следует остановиться на специфике разного рода документов как предметов хищения. Одним из наиболее распространенных предметов хищения являются деньги, в качестве которых может выступать как национальная, так и иностранная валюта. Причем валюта в наличной форме бесспорно может быть предметом хищения. Отнесение безналичной формы валюты к предмету хищения спорно. Предметом хищения могут быть ценные бумаги. Ценные бумаги - это документы, удостоверяющие имущественные права, осуществление и передача которых возможны только при их предъявлении. Ценные бумаги имеют соответствующие реквизиты. Документ относится к ценным бумагам в соответствии с законом о ценных бумагах или в установленном ими порядке (ст. 143 ГК РФ). Среди ценных бумаг выделяют документарные и бездокументарные. В последних права, означенные ценной бумагой, фиксируются с помощью электронно-вычислительной техники. По мнению ряда авторов, они могут быть предметом хищений в форме мошенничества, кражи, присвоения, растраты [21, с. 64]. Однако окончательного решения по поводу отнесения бездокументарных ценных бумаг к предмету хищения нет.

Ценные бумаги на предъявителя, являющиеся обезличенным денежным эквивалентом, безусловно, составляют предмет хищения. Безвозмездное же изъятие именных ценных бумаг с целью последующей подделки и использования их для мошеннического получения имущественных ценностей образуют приготовление к мошенничеству (ст.30 и ст.159 УК РФ) [22, с. 64]. Аналогичным образом не будут предметом хищения документы, не содержащие в себе имущественных прав и не выступающие в качестве средства платежа (товарные накладные, квитанции и др.). Как приготовление к мошенничеству должна квалифицироваться кража номерка жетона, который сам по себе предметом хищения не является, но может быть средством его совершения. Однако преступным будет лишь приготовление к мошенничеству, предусмотренному ч.3 ст.159 УК РФ.

Особая категория документов - бумаги, удостоверяющие право на проезд в различных видах транспорта (проездные билеты, абонементы, билеты на проезд и т.д.). Эта разновидность документов имеет номинальную стоимость, равную цене услуги и заменяет собой обычные деньги как средство платежа. Действия лиц, совершающих изъятие подобных документов, должны квалифицироваться как хищения. Иначе должен решаться вопрос в том случае, если соответствующие документы для того, чтобы быть носителями стоимости, требуют дополнительного оформления, внесения каких-либо сведений (скрепление печатью, компостирование, вписание фамилии). Квалификация в данном случае зависит от цели преступления. Как указал Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлении №6 от 23 декабря 1980 г. “О практике применения судами Российской Федерации законодательства при рассмотрении дел о хищениях на транспорте”, хищение билетов, совершенное виновным с целью использования их по назначению как средство оплаты транспортных услуг необходимо квалифицировать по ст. 195 и ст.15 и 94 УК РСФСР 1960 г. (ст. 325 и ст.30 и 165 УК РФ 1996 г.) как хищение бланков и приготовление к причинение имущественного ущерба путем обмана и злоупотребления доверием, а в случае фактического их использования - по ст.ст. 325 и 165 без ст.30 [23, с. 64]. Однако в соответствии с ч.ч. 1 и 2 ст.15 УК РФ причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием является преступлением небольшой тяжести, уголовная ответственность за приготовление к которому в соответствии с ч.2 ст.30 УК РФ не наступает. Таким образом, хищение билетов с целью использования их по назначению необходимо квалифицировать по ст. 325 УК РФ. В случае фактического их использования - по ст. 325 и ст. 165 УК РФ. По этой причине приведенная редакция указанного постановления Пленума Верховного Суда не вполне применима.

В случае подделки похищенных билетов и предъявления их транспортной организации для возврата денег под видом отказа от поездки либо сбыте таких билетов гражданам действия должны квалифицироваться как подделка документов и покушение на мошенничество.

Предметом хищения может быть не любое, а лишь "чужое" имущество. В отношении понятия "чужое имущество" Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 25.04.95 разъяснил, что таковым является имущество, не находящееся в собственности или законном владении виновного [24, с. 61].

Пожалуй, ярче всего отражают специфику грабежа признаки объективной стороны данного преступления. “Объективная сторона преступления есть процесс общественно опасного и противоправного посягательства на охраняемые законом интересы, рассматриваемый с его внешней стороны, с точки зрения последовательного развития тех событий и явлений, которые начинаются с преступного действия (бездействия) субъекта и заканчиваются наступлением преступного результата” [25, с. 63]. Объективная сторона преступления, таким образом – это внешнее проявление преступного деяния. Значение объективной стороны состоит в том, что она является одним (пожалуй, наиболее обширным по содержанию и разнообразным) из элементов состава преступления. Характеризуя, в общем, объективную сторону грабежа, следует отметить, что, оставаясь ненасильственным преступлением, грабеж по способу завладения имуществом находится на грани насилия, является переходным составом. С одной стороны, грабитель не только пренебрегает волей потерпевшего, но и демонстрирует готовность преодолеть возможное сопротивление, но, с другой стороны, основные факторы, на которые рассчитывает преступник – это не насильственное воздействие, а внезапность его действий и запоздалая реакция потерпевшего.

Итак, объективная сторона грабежа представляет собой деяние, выражающееся в открытом хищении чужого имущества. Понятие хищения раскрыто в Примечаниях к ст.158 УК РФ: совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездные изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества. Останавливаясь на основных признаках любого хищения, характерных, таким образом, и для грабежа, можно сказать следующее. Прежде всего, объективная сторона включает в себя изъятие чужого имущества. Изъятие – это перемещение, перевод вещи из владения потерпевшего в обладание похитителя. По мнению Владимирова В.А. оно выражается в «разрыве связи имущества с его владельцем, когда последний лишается полностью господства над ним, лишается полномочий на титульное владение» [26, с. 62]. Иными словами, это отчуждение части материальных ценностей от общей массы имущества, принадлежащего субъекту. Логическое толкование Примечаний к ст.158 УК РФ позволяет прийти к выводу, что изъятие не является необходимым признаком всех хищений: определение хищения в данном случае наряду с союзом “и” (изъятие и обращение) предусматривает возможность применения частицы “или” (изъятие или обращение), это, в свою очередь, означает, что в ряде случаев хищение возможно и без изъятия. Однако применительно к рассматриваемому составу грабежа изъятие является необходимым признаком. Для установления факта изъятия необходимо выявить совокупность следующих обстоятельств: имущество находилось у собственника (иного титульного владельца); имущество извлечено из обладания собственника (иного законного владельца) [27, с. 64]. Полемика возникает в отношении того, что считать нахождением имущества у собственника. Подвергая сомнению принятое в среде некоторых авторов мнение о том, что это - нахождение в имущественных фондах, Ю.И. Ляпунов считал, что понятие "имущественный фонд"- преимущественно бухгалтерское, и нахождение имущества в материальных фондах предполагает их предварительное зачисление, юридически оформленное соответствующим документом. Однако теория и практика под хищением имущества понимают и хищение такого имущества, которое еще не было оприходовано, и, следовательно, формально не находилось в имущественных фондах (например, незаконное изъятие неоприходованного золота в процессе его добычи, незаконное присвоение материально-ответственным лицом, получившим по ошибке работника банка излишнюю сумму денег и т.д.). Поэтому, как считал Ю.И. Ляпунов, правильнее пользоваться более широким понятием "владение", означающим физическую принадлежность имущества субъекту [28, с. 63]. Данный подход, представляющийся наиболее рациональным, получил дальнейшее развитие в работах иных авторов: нахождение в фондах собственника раскрывается не как чисто бухгалтерское понятие, а именно как владение, обозначающее и юридически оформленное нахождение имущества на балансе предприятия, и простую принадлежность имущества собственнику - физическому лицу [29, с. 64]

Изъятие должно быть, как видно из определения понятия хищения, противоправным. Противоправность изъятия означает, что имущество переходит в обладание виновного без каких-либо законных оснований для этого, в силу чего похититель, являющийся фактическим владельцем, так и не становится собственником имущества. Если же будет установлено, что лицо имело право на получение имущества, но нарушило порядок его получения, или же лицо полагало, что имеет право на данное имущество, его действия не могут быть квалифицированы как хищение. Для образования состава хищения, в том числе и грабежа, таким образом, необходимо, чтобы противоправность была как объективной, так и субъективной, Это значит, что лицо, объективно нарушившее закон, должно и полагать, что действует противоправно. Изъятие в случае грабежа производится независимо или против воли владельца.

Для образования состава любого хищения изъятие имущества должно быть безвозмездным, то есть не сопровождающимся предоставлением собственнику соответствующего эквивалента. В качестве эквивалента могут выступать деньги, труд, равноценная вещь. Для исключения хищения предоставление взамен изъятой вещи должно быть именно равноценным. Если же субъект изымает дорогую вещь, а взамен предоставляет менее ценную, то в данном случае имеет место хищение, специфика лишь в том, что размер хищения определяется с учетом того, что собственник (иной владелец) вещи получил некоторое возмещение. Причиненный собственнику ущерб в такой ситуации исчисляется разницей между стоимостью изъятой и предоставленной вещей. Эта разница и определяет размер хищения [30, с. 61]. Грабеж, как и любая другая форма хищения, является преступлением с материальным составом: как и для большей части хищений в качестве обязательного признака предусмотрено причинение материального ущерба потерпевшему. С одной стороны, материальный ущерб является необходимым признаком состава; с другой стороны, размер материального ущерба влияет на квалификацию деяния: "значительный", "крупный" материальный ущерб в ряде случаев позволяет отнести деяние к квалифицированному составу преступления. Известно, что ущерб, причиненный деянием (как преступлением, так и гражданским правонарушением) - категория, не являющаяся однородной: в его структуре выделяют так называемый реальный ущерб - стоимость похищенного имущества, затраты, которые несет потерпевший в связи с восстановлением своего первоначального имущественного положения, и упущенную выгоду - неполученную в результате преступления прибыль. В составе грабежа материальный ущерб - это именно ущерб реальный: "В таких формах, как кража, грабеж, разбой, мошенничество размер ущерба определяется стоимостью похищенного ... имущественная масса, изъятая преступником ... получает денежную оценку на основании соответствующих цен и их сумма составляет размер хищения, влияющий на квалификацию преступления" [31, с. 62]. Свою позицию авторы объясняют тем, что в момент совершения преступления упущенная выгода (предполагаемые доходы) еще не находятся в фактическом владении собственника и по этой причине не могут быть виновным ни изъяты, ни присвоены, ни переданы третьим лицам.

Объективная сторона грабежа как особой формы хищения характеризуется особым способом его совершения. Под способом совершения преступления следует понимать внешнюю форму преступного действия (бездействия), состоящую в применении особых приемов выполнения. Основной признак грабежа как особой формы хищения – открытость изъятия имущества. Для того чтобы деяние было квалифицировано по ст.161 УК РФ необходимо, чтобы открытость была именно субъективной. Это предполагает наличие двух составляющих. Во-первых, преступник должен сознавать, что окружающие видят его действия, а во-вторых, преступник должен осознавать, что окружающим понятен характер его действий. Таким образом, не будет считаться открытым изъятие в присутствии лиц, которые по своему физическому состоянию (душевнобольные, малолетние, в состоянии алкогольного опьянения и др.) или по другим причинам не понимают характера совершаемых преступником действий, но при этом сам преступник знает о соответствующем состоянии присутствующих. В связи с этим возникает вопрос – будет ли считаться грабежом хищение в той ситуации, когда преступник действовал открыто, полагая, что окружающим понятен характер его действий, хотя объективно хищение открытым не являлось. Например, хищение производилось в присутствии лица, находящегося в состоянии наркотического опьянения, о чем преступнику не было известно. Думается, что, исходя из направленности умысла, содеянное следует квалифицировать как грабеж. С другой стороны, если лицо полагало, что его действия никто не видел, или присутствующие не понимали их преступного характера, а фактически действия были открытыми, то содеянное образует кражу.

Особо следует остановиться на характеристике лиц, присутствие которых при хищении позволяет говорить о грабеже. Общепризнано, что эти лица должны быть теми, кто, по мнению преступника, мог бы ему помешать, оказать сопротивление. Так, Захарищев районным судом был признан виновным в том, что со своей знакомой Макеевой пришел в комнату Ляпиной (в отсутствие последней) и похитил стереомагнитолу. Районный суд квалифицировал действия Захарищева как открытое хищение чужого имущества. Однако областной суд указал, что Макеева - знакомая Захарищева. Она безразлично отнеслась к его преступным действиям. Захарищев сознавал, что Макеева для него близкий человек и не воспрепятствует ему. Поэтому действия Захарищева квалифицируются как кража [32, с. 61]. Аналогичный подход должен иметь место в той ситуации, когда преступник совершает хищение на производстве, причем действует на глазах у сослуживцев, ничего не имеющих против его действий.

Как уже было указано, грабеж относится к материальным составам преступления. Особый интерес представляет момент окончания грабежа. Так, Казачков и Кудаева в состоянии алкогольного опьянения с целью завладения чужим имуществом в троллейбусе подошли к Узденовой. Кудаева сорвала с шеи Узденовой золотую цепочку и, воспользовавшись остановкой, выскочила из автобуса, но была задержана Узденовой. Казачков стал удерживать Узденову, но подоспели граждане и преступники были доставлены в милицию. Судом было установлено, что Казачков и Кудаева не имели возможности распорядиться похищенным, их действия поэтому не носят характера оконченного хищения и их следует квалифицировать как покушение на грабеж [33, с. 61]. Постановление Пленума Верховного Суда "О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества от 11.07.92. (с изменениями и дополнениями) разъясняет, что хищение считается оконченным с момента, когда имущество изъято и виновный имеет реальную возможность распорядиться им по своему усмотрению [34, с. 64]. Чем характеризуется эта "реальная возможность" при грабеже? В.А. Владимиров пишет по этому поводу: "завладение при грабеже может считаться состоявшимся лишь тогда, когда грабитель скрылся от действительного или предполагаемого преследования, сумел парализовать насилием или угрозой противодействие потерпевшего или других лиц, т.е. тогда, когда похититель… получает возможность считать себя полным и единственным владельцем похищенного…" [35, с. 62]. Таким образом, наряду с объективным критерием В.А. Владимиров в данном случае вводит и субъективный критерий – похититель должен считать себя владельцем похищенного. Аналогичной точки зрения придерживается и А.В. Литвинов, считая, что "при грабеже завладение можно считать оконченным лишь тогда…когда похититель имеет основания уже не опасаться задержания" [36, с. 63]. Аналогичную позицию можно встретить у Е.А. Сухарева и А.Д. Горбузы, которые, определяя момент окончания хищения, указывают, что в некоторых случаях существенное значение имеет субъективная оценка лицом возможности распорядиться изъятым имуществом [37, с. 64]. Думается, что введение такого “субъективного критерия” не соответствует понятию "реальная возможность", поскольку реальность – это то, что существует объективно, независимо от представления об этом какого – либо субъекта. Кроме того, разве не может преступник, еще опасающийся задержания, распорядиться захваченной вещью по своему усмотрению (например, отхлебнуть спиртное из бутылки?). Исходя из приведенного выше, думается, что применительно к грабежу не стоит момент окончания последнего определять через наличие у лица уверенности в том, что опасность для него миновала, так как реальная возможность распорядиться похищенным может иметь место и при отсутствии такой уверенности.

Ч. 2 ст. 161 УК РФ предусматривает ответственность за грабеж с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Промежуточное положение, занимаемое данным составом между грабежом и разбоем, позволяет обособить его от основного состава грабежа и некоторые наиболее специфические признаки рассмотреть отдельно. Содержание объекта насильственного грабежа было рассмотрено выше.

Структура объективной стороны рассматриваемого состава представляет собой: 1) открытое хищение чужого имущества; 2) применение насилия или угрозы применения насилия, не опасного для жизни или здоровья. Достаточно сложным является определение уголовно-правового смысла понятия "насилие". Сущность физического насилия определяется В.И.Симоновым как "применение физической силы, воздействие на телесную неприкосновенность потерпевшего помимо его воли или вопреки ей" [38, с. 64]. Физическое насилие, таким образом, - это непосредственное воздействие на потерпевшего, заключающееся в совершенном с большей или меньшей силой соприкосновении с последним. Насилие в случае насильственного грабежа играет особую роль - оно выступает в качестве средства завладения имуществом: "Физическое насилие при грабеже всегда используется виновным для того, чтобы лишить потерпевшего способности, возможности или желания сопротивляться завладению его имуществом" [39, с. 63]. Являясь средством завладения имуществом, насилие в насильственном грабеже представляет собой основной фактор, на который рассчитывает преступник. В связи с этим не является насильственным грабеж в случае хищения имущества "рывком". "Физические усилия виновного при похищении имущества посредством "рывка" еще не приобретают характера насилия над личностью потерпевшего, они направляются главным образом на похищаемое имущество и характеризуют лишь сам способ хищения" [40, с. 63]. Так, Краснопеев и Коняхин рывком вырвали портфель из рук Баткуловой. Народный суд квалифицировал их действия как насильственный грабеж. Однако Президиум областного суда указал на то, что насилие при грабеже - средство для завладения имуществом и применяется умышленно чтобы лишить потерпевшего либо возможности, либо желания противодействовать похищению. Следовательно, не является насильственным грабеж в случае похищения имущества "рывком", когда виновный рассчитывает на запоздалую реакцию потерпевшего [41, с. 61]. Несмотря на то, что во всех случаях хищения "рывком" происходит определенное воздействие на личность, преступник при этом рассчитывает на внезапность своих действий и запоздалую реакцию потерпевшего как основные факторы завладения имуществом. Насилие при грабеже и разбое может быть применено как до завладения имуществом, так и во время, и после завладения. Но при этом всегда следует иметь в виду, что применяется оно как средство завладения или удержания имущества. "...если при похищении насилие применяется виновным не для завладения чужим имуществом или его удержания, а в иных целях (например, только для того, чтобы избежать задержания, освободиться от преследования), то такие действия виновного следует рассматривать как кражу и преступление против личности" [42, с. 63]. При этом насилие, примененное для удержания имущества, уже изъятого, должно осуществляться до того, как кража будет окончена.

Ч.2 ст. 161 УК РФ содержит указание на особый характер насилия, применяемого при грабеже. В соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда РСФСР от 22.03.66. (с изменениями и дополнениями) под насилием, о котором говорится в ч.2 ст. 161 УК РФ следует понимать побои, легкие телесные повреждения, не повлекшие кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты трудоспособности, а также иные насильственные действия, связанные с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы [43, с. 64]. Таким образом, насилием, не опасным для жизни или здоровья, охватывается причинение телесных повреждений (синяков, ссадин), не повлекших последствий, указанных в ст. 115 УК РФ. Иными словами, если в результате насилия причиняется хотя бы легкий вред здоровью (или создается угроза причинения хотя бы легкого вреда), ответственность наступает за разбой.

Заслуживает внимания анализ ситуации, когда субъект применяет в отношении потерпевшего средства, угнетающие сознание (алкоголь, наркотики, снотворное и т.д.), а после совершает хищение. Е.А. Сухарев и А.Д. Горбуза полагают, что о грабеже или разбое в данном случае можно говорить лишь тогда, когда соответствующие препараты вводятся в организм потерпевшего насильственно [44, с. 64]. Г.Н. Борзенков, комментируя соответствующую статью УК, полагает, что приведение потерпевшего в беспомощное состояние путем применения одурманивающих веществ, не представляющих опасности для его жизни или здоровья, является одним из способов насильственного грабежа [45, с. 64]. Достаточно странных взглядов на данную проблему придерживается Кригер Г.Л. Она считает, что всякое применение одурманивающих веществ, опасных для жизни или здоровья потерпевшего с целью завладения его имуществом должно рассматриваться как разбой, а вот почему - то в случае доведения до беспомощного состояния спиртными напитками ответственность за разбой наступает только тогда, когда потерпевшего заставили принять спиртное [46, с. 63]. Думается, что решение данной проблемы основывается на следующей аналогии. Грабитель, применяя насилие, как уже было отмечено, готов сломить возможное сопротивление со стороны потерпевшего. В ряде случаев грабитель применяет насилие, предупреждая возможное сопротивление и не дожидаясь его (например, наносит удар сзади по голове). Умысел его при этом направлен не на совершение хищения тайно (в присутствии потерявшего сознание потерпевшего), а на то, чтобы применить насилие в наилучшей для себя обстановке – в отношении ничего не подозревающего потерпевшего. Аналогичным образом действует и лицо, применяющее в отношении потерпевшего одурманивающие вещества: насилие здесь применяется в качестве средства предупреждения возможного сопротивления. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 22.03.66. в редакции от 04.05.90 разъясняет, что введение в организм потерпевшего опасных для жизни и здоровья сильнодействующих, ядовитых или одурманивающих веществ с целью приведения его таким способом в беспомощное состояние и завладения государственным, общественным или личным имуществом должно квалифицироваться как разбой. В случае, когда с той же целью вводятся вещества, не представляющие опасности для его жизни или здоровья, содеянное надлежит квалифицировать в зависимости от последствий как грабеж, соединенный с насилием, либо покушение на это преступление [47, с. 61]. Указанное постановление Пленума вызывает ряд обоснованных сомнений, появляющихся при анализе ситуаций, которые могут возникнуть в случаях совершения хищений с применением в отношении потерпевшего одурманивающих, ядовитых или иных сильнодействующих веществ. Так, в случае приведения потерпевшего в бессознательное состояние путем незаметного подмешивания вещества ему в пищу налицо следующие признаки: 1) применяется насилие, выступающее в качестве средства завладения имуществом; 2) завладение имуществом происходит хотя и в присутствии потерпевшего, но последний факт изъятия имущества не осознает. Следуя указаниям Пленума, мы должны были бы такой случай квалифицировать как грабеж (если применялось вещество, не опасное для здоровья), или разбой (если применялось вещество, опасное для здоровья). Как справедливо указывает Т.В. Кондрашова, предписывая квалифицировать (в случае применения веществ, не опасных для здоровья) такое деяние как грабеж, Пленум противоречит самому же себе (имеется в виду п.3 Постановления от 11. 07. 72., где говорится, что открытое хищение - такое, которое совершается в присутствии потерпевшего, других лиц, понимающих характер действий потерпевшего). Как быть с квалификацией? Получается, что как грабеж квалифицировать нельзя - отсутствует признак открытости хищения. Квалифицировать как кражу (что и предлагает сделать Т.В. Кондрашова)? Но насилие-то применяется и выступает средством изъятия имущества. В случае кражи же преступник завладевает имуществом не посредством насилия, а пользуясь особой тайной обстановкой. Если применяются вещества, опасные для жизни или здоровья, Пленум предписывает такую ситуацию квалифицировать как разбой. Т.В. Кондрашова считает, что по ст. 162 УК РФ такое деяние квалифицировать нельзя, поскольку отсутствует конструктивный признак разбоя - нападение. Остается, по ее мнению, только вынести, отделить насилие от хищения и содеянное квалифицировать по совокупности - как кражу и преступление против личности. Повторяясь, можно подчеркнуть, что, совершая кражу, преступник использует особую тайную обстановку. В данной же ситуации насилие выступает именно как средство завладения имуществом, поэтому в данном случае с квалификацией Верховного Суда можно согласиться.

Таким образом, проблемы, связанные с квалификацией хищений, совершенных с применением одурманивающих веществ, вызваны разнообразием научных подходов к определению изначальных составляющих признаков грабежа, разбоя, кражи и теоретически остаются открытыми.

В случае насильственного грабежа может иметь место как применение насилия, так и угроза применения насилия, рассматривающаяся в литературе как способ психического насилия - умышленного общественно опасного воздействия на психику и соответственно поведение человека, совершенное помимо или против его воли в целях подавления свободы волеизъявления [48, с. 64]. Необходимо отметить, что вопрос отнесения угрозы к одному из способов насилия до недавнего времени решался неоднозначно. В связи с этим следует обратить внимание на различие формулировок ч. 2 ст. 161 УК РФ и ч. 2 ст. 145 УК РСФСР. Так, ч. 2 ст. 145 УК 1960 г., содержащая признаки насильственного грабежа, указывает на применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, а ч. 2 ст. 161 УК РФ к альтернативным признакам квалифицированного грабежа относит не только насилие, но и угрозу применения насилия. Тем самым авторы нового Кодекса внесли ясность в вопрос о том - как квалифицировать действия лица, использующего угрозу применения насилия при совершении хищения. До принятия нового Кодекса существовали разногласия: ряд авторов, обоснованно считая, что использование угрозы насилием при совершении хищения в качестве средства, подавляющего сопротивление, не должно остаться без внимания правоприменителя, предлагали рассматривать угрозу в качестве психического насилия и соответствующее деяние квалифицировать по ч.2 ст.145 УК РСФСР, то есть, как насильственный грабеж [49, с. 64]. Иные юристы, отмечая явное несовершенство указанной нормы, все же рекомендовали в данной ситуации применять ч.1 ст.145 УК РСФСР. Эта позиция была основана на том, что в ряде статей законодатель прямо включил в текст указание на угрозу насилием (ст. ст.91, 132, 134 УК РСФСР и др.). Следовательно, по мнению авторов, если бы законодатель решил квалифицировать грабеж, соединенный с угрозой применения насилия, по ч.2 ст.145, то указание на данный признак также было бы включено в текст статьи [50, с. 64]. На практике в последние годы действия УК РСФСР грабеж, соединенный с угрозой применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, квалифицировался по ч.1 ст.145 УК РСФСР. Новая редакция статьи исключила сомнения в квалификации таких случаев как насильственного грабежа и устранила имевшуюся нестабильность в правоприменительной практике.

Угроза физическим насилием при грабеже всегда должна быть действительной. По мнению Ераксина В.В. "всякую угрозу физическим насилием следует считать действительной постольку, поскольку потерпевший считает ее осуществимой, на что именно и рассчитывает преступник" [51, с. 63]. При грабеже - это угроза насилием, не опасным для жизни или здоровья. При решении вопроса, каким насилием - опасным или не опасным для жизни или здоровья угрожает преступник при завладении или попытке завладения имуществом путем психического насилия, то есть угрозы применения насилия встречаются трудности в тех случаях, когда угроза носила неопределенный характер (угроза насилием вообще, причинением телесных повреждений без конкретизации их тяжести, избиением и т.п.). Л.Д. Гаухман полагал, что при определении интенсивности угрозы необходимо исходить из соотношения 2-х моментов: каково субъективное восприятие угрозы потерпевшим, и на запугивание каким по интенсивности насилием направлен умысел виновного. При этом возможны следующие варианты: потерпевший воспринимает именно ту интенсивность, на которую рассчитывает преступник; сознанием потерпевшего и виновного не охватывается та или иная интенсивность угрозы; потерпевший воспринимает угрозу как запугивание насилием, опасным для жизни или здоровья, хотя виновный не рассчитывает на такое восприятие; потерпевший воспринимает угрозу как запугивание насилием, не опасным для жизни или здоровья, хотя виновный рассчитывает на восприятие более серьезной угрозы. В первом случае при квалификации должна учитываться угроза той интенсивности, как это воспринимает потерпевший и осознает преступник; во втором случае - запугивание насилием, не опасным для жизни или здоровья, так как сомнения в интенсивности трактуются в пользу виновного; в третьем и четвертом случаях указанные моменты следует оценивать с учетом всех обстоятельств [52, с. 62]. В таких случаях вопрос о признании в действиях виновного грабежа или разбоя необходимо решать с учетом всех обстоятельств дела (места, времени, обстановки, числа участников и т.д.) [53, с. 64]. Если указанные обстоятельства не дают оснований для бесспорного вывода о том, что виновный угрожал применить насилие, опасное для жизни или здоровья, его действия должны признаваться не разбоем, а грабежом. Вывод о характере насилия, которым угрожал преступник, должен основываться не на предположениях, а на объективных данных. Угроза огнестрельным или холодным оружием, другими режущими, колющими или рубящими предметами должна рассматриваться как угроза насилием, опасным для жизни или здоровья. При этом не имеет значения, намерен ли преступник их действительно применить. Важен сам факт угрозы указанным предметом. Так, Б. и Ж. решили украсть автомашину. Во время совершения кражи их заметила П., которая стала звать на помощь. Б. избил П., причинив ей легкие телесные повреждения, демонстрируя при этом нож [54, с. 61]. Налицо разбой, а не грабеж в тех случаях, когда преступник угрожает оружием, негодным для стрельбы, макетом пистолета или кинжала, так как преступник скрывает действительный характер предмета, выдает его за годный и осознает, что таковым данный предмет воспринимает потерпевший. Так, Никитин был осужден за разбойное нападение: с применением пистолета - зажигалки он напал на работника киоска, похитив у того деньги [55, с. 61]. Еще пример. Хорунженко и Бостяков совершили нападение на водителя частного такси. Хорунженко при этом приставил к животу потерпевшего пистолет - зажигалку. Народным судом оба были признаны виновными в разбойном нападении [56, с. 61].

1.2 Субъективные признаки грабежа

Субъективная сторона грабежа предполагает вину в форме прямого умысла, наличие корыстной цели и корыстного мотива. При этом умысел виновного охватывает и сознание общественной опасности его действий, и предвидение реальной возможности или неизбежности причинения материального ущерба, и желание путем совершения именно таких действий обратить в свою пользу похищенные вещи за счет причинения ущерба. Сознание виновного должно охватывать, таким образом, все основные признаки, входящие в состав грабежа, весь комплекс обстоятельств, относящихся к объекту преступления, факту перехода имущества во владение преступника, противоправности и способу завладения. Особо следует подчеркнуть, что, совершая грабеж, преступник осознает открытый характер хищения. Отсутствие такого осознания, представление субъекта, что свидетели либо отсутствуют, либо считают содеянное правомерным, означает, что преступление следует квалифицировать как кражу. Особо, кроме того, следует отметить, что интеллектуальным моментом умысла при грабеже охватывается и осознание противоправности изъятия. В противном случае при квалификации речь должна идти о самоуправстве.

Грабеж, как и другие формы хищения чужого имущества, совершается из корыстных мотивов. Мотив, как известно, это внутреннее побуждение лица, возбуждающее в его сознании решимость совершить преступное деяние. Корыстный мотив при хищении является необходимым признаком преступления и заключается он в побуждении обогатиться лично за счет похищенного имущества, или передать его для тех же целей другим лицам [57, с. 64]. Известна точка зрения, в соответствии с которой корыстный мотив не является обязательным признаком хищений. Авторы аргументировали свою позицию тем, что противоправное завладение чужим имуществом из мести, злобы остается хищением [58, с. 63]. В настоящее время такая позиция абсолютно противоречит определению субъективной стороны хищения: Примечания к ст. 158 УК РФ содержат указание на корыстную цель как обязательный признак хищения.

Волевой аспект умысла состоит в том, что виновный желает обратить имущество в свою пользу (обогатиться) ценой причинения вреда собственнику (иному владельцу).

И, наконец, субъект данного преступления – вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста.

Исследование судебной статистики позволило установить, кто, в каком возрасте, с каким образованием и родом занятий чаще всего совершает грабежи (таблица 1.1).

Таблица 1.1 – Соотношение различных критериев по совершению грабежей (в процентах)

ГЛАВА 2 Отграничение грабежа от иных преступлений

2.1 Грабёж и кража, отграничение от разбоя

Кража - тайное и поэтому всегда ненасильственное хищение. По своим объективным признакам кража характеризуется таким изъятием имущества из владения другого лица, которое совершается тайно, незаметно, а отсюда и без ведома, или, как еще говорят, помимо воли и согласия потерпевшего. Похищая чужое имущество, преступник избегает соприкосновения с его владельцем или другими лицами. Именно этим он обеспечивает возможность беспрепятственного завладения похищенным. Специфика тайного хищения состоит в стремлении преступника завладеть чужим имуществом так, чтобы не встретить какого-либо противодействия со стороны потерпевшего и любых других лиц. Кража и грабеж, таким образом, отличаются по способу изъятия имущества. Именно тайное (в отличие от грабежа) изъятие составляет способ перехода чужого имущества из владения потерпевшего в незаконное обладание преступника при краже.

Как показывает практика, наибольшие сложности представляет вопрос об отграничении грабежа от смежных составов – разбоя и кражи. Так, «3 февраля 2001 г. Пекшев, Остапенко, Лежнев и Рябинина пришли к дому Гаевской. Лежнев через окно проник в дом, открыл дверь и впустил остальных членов группы. В комнате Пекшев начал будить находившегося там Богославского. Проснувшись, тот схватил Пекшева за ногу. В ответ на это Пекшев ударил Богославского ногой по телу. Стоявший рядом Остапенко нанес потерпевшему несколько ударов ногой в живот и грудь, а Лежнев – один удар ногой по ногам и два удара ногой в грудь.

На предложения Рябининой и Остапенко поискать в доме деньги и ценности все, в том числе Пекшев и Лежнев, стали проверять содержимое шкафов и ящиков столов. При этом Пекшев нанес Богославскому множественные удары ногами в живот и грудь, а металлическим чайником - по голове, Остапенко также бил потерпевшего ногами в живот и грудь, а кофейником – по голове, прыгал ему на грудь и на лицо.

Кроме того, Пекшев и Остапенко, требуя деньги и ценности, нанесли Богославскому ножевые ранения в голову и другие части тела, от чего наступила смерть потерпевшего.

Лежнев и Рябинина в это время находились на кухне.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 28 августа 2002 г. приговор в отношении Лежнева оставила без изменения.

В надзорной жалобе осужденный Лежнев просил о пересмотре судебных решений, переквалификации его действий с п. п. «а», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ на ч. 2 ст. 161 УК РФ, ссылаясь на то, что он Богославского не избивал и предварительного сговора на хищение имущества потерпевшего путем разбойного нападения у него с другими осужденными не было, утверждал, что его умыслом не охватывалось применение к потерпевшему насилия, опасного для жизни и здоровья.

Президиум Верховного Суда РФ 14 апреля 2004 г. удовлетворил надзорную жалобу Лежнева по следующим основаниям.

Квалифицируя действия Лежнева по п. п. «а», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ как разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору, с применением предметов, используемых в качестве оружия, суд основывался на показаниях Рябининой, Пекшева, Остапенко.

Но анализ этих доказательств как каждого в отдельности, так и в совокупности свидетельствует о том, что суд ошибочно квалифицировал действия Лежнева по названной статье закона.

Как указал суд в приговоре (признавая Лежнева виновным в разбое), то обстоятельство, что умыслом Лежнева охватывалось применение Остапенко и Пекшевым насилия, опасного для жизни и здоровья Богославского, подтверждается тем, что Лежнев находился в доме и слышал, как Остапенко и Пекшев наносили потерпевшему Богославскому удары металлическими предметами (чайником, кофейником).

Однако доказательств предварительной договоренности Лежнева о хищении чужого имущества путем разбоя и того, что он видел применение к потерпевшему насилия с использованием предметов в качестве оружия или знал об этом, в приговоре не приведено.

Как показала Рябинина, к дому Гаевской она, Лежнев, Остапенко и Пекшев пришли с целью узнать, вернули ли ей квартиранты телевизор. Они вошли в дом, обнаружили спящего Богославского. Пекшев пытался разбудить потерпевшего, тот ударил его. В ответ Пекшев, а затем Лежнев и Остапенко избили Богославского. Далее Остапенко предложил осмотреть дом в поисках ценностей. Все разошлись по комнатам. На кухне Рябинина обнаружила самогон, предложила Лежневу его распить, вдвоем они стали распивать спиртное. Услышав звуки ударов, она зашла в комнату и увидела, как Остапенко ногами, а Пекшев чайником избивали Богославского, требуя деньги. Затем Лежнев позвал Остапенко и Пекшева, и они все вышли из дома.

Осужденный Пекшев пояснил суду, что они пришли к Гаевской узнать, вернули ли ей телевизор. Проникнув в дом, обнаружили спящего Богославского. Он (Пекшев) разбудил Богославского, тот схватил его за ногу. В ответ он ударил потерпевшего, Лежнев и Остапенко также нанесли удары Богославскому. После этого Лежнев не избивал потерпевшего. На предложение Рябининой поискать в доме ценности все согласились и принялись осматривать шкафы. Далее он (Пекшев) и Остапенко стали избивать Богославского, требуя денег, до тех пор, пока тот не потерял сознание.

В ходе предварительного следствия Пекшев признавал, что Богославскому он также наносил удары металлическим чайником, а Остапенко бил потерпевшего металлическим кофейником по голове, топтал его грудь, лицо.

По словам осужденного Остапенко, они пришли к Гаевской с целью помочь ей уладить конфликт с квартирантами. В доме он видел, как Пекшев ударил Богославского, он также нанес удары. Затем они начали проверять содержимое шкафов.

Осужденный Лежнев признавал, что по предложению Пекшева он стал искать в доме ценности. Потом вместе с Рябининой распивал на кухне принадлежавший Гаевской самогон. Насилия, опасного для жизни и здоровья, он в отношении потерпевшего не применял.

Согласно ч. 2 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления.

Как видно из материалов дела, Остапенко, Пекшев, Рябинина и Лежнев действительно имели сговор на хищение имущества Гаевской, однако каких-либо данных об их договоренности применить к потерпевшему насилие, опасное для жизни и здоровья, в том числе и с применением предметов, используемых в качестве оружия, в приговоре не приведено.

Не имеется их и в показаниях осужденных, на которые сослался суд.

Согласно показаниям осужденных Рябининой, Пекшева, Остапенко Лежнев из личной неприязни применял в отношении потерпевшего насилие. Однако эти действия какого-либо отношения к объективной стороне разбоя не имеют, поскольку началом совершения хищения имущества Гаевской является предложение Рябининой и Остапенко поискать в доме деньги и ценности, что и было сделано после первоначального избиения Богославского.

При таких обстоятельствах Президиум Верховного Суда РФ переквалифицировал действия Лежнева с п. п. «а», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ на п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ, т.е. на открытое хищение чужого имущества, совершенное группой лиц по предварительному сговору (грабеж)» [59, с. 62].

Как видим, суд не учел всех обстоятельств, связанных с личностью одного из соучастников, его ролью и местом в совершении преступления. Если умысел лица был направлен на совершение грабежа, а некоторые из соучастников применили насилие, опасное для жизни и здоровья потерпевшего, то их действия должны быть квалифицированы как разбой, а действия другого лица – как грабеж.

При решении вопроса о том, были ли действия виновного тайными или открытыми, В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов предлагают руководствоваться двумя критериями - объективным и субъективным. Объективный критерий заключается в оценке способа хищения со стороны других лиц (тех, от которых преступник может ожидать противодействия), субъективный - убежденность в тайности деяния самого преступника [60, с. 62]. Как уже отмечалось, в ряде случаев присутствие в месте хищения других лиц (кроме соучастников, конечно) не превращает кражу в грабеж. Однако эти “присутствующие и осознающие”, помимо виновного, в силу разных причин (родственные узы, близкие отношения и др.) не будут препятствовать изъятию чужого имущества, поэтому и виновному не присуща дерзость, свойственная лицу, совершающему грабеж.

Однако главным критерием разграничения в конечном счете является субъективный. При этом возможно несколько вариантов. Во-первых, преступник может быть убежден в том, что его действия никто не видит. Такая оценка ситуации преступником объективно может быть как верной, так и не верной. В последнем случае предпочтение при квалификации отдается субъективному критерию. Так, если, например, действия вора, крадущего деньги в транспорте и уверенного в тайности происходящего, были замечены другими пассажирами, содеянное образует кражу. Во-вторых, преступник может осознавать, что окружающие его действия видят, но характер его действий окружающим непонятен. В этой ситуации, когда посторонние лица заведомо для виновного не сознавали преступного характера его действий, на что и рассчитывал похититель, открытое хищение отсутствует.

Рассматривая соотношение грабежа и кражи, нельзя не остановиться на проблеме перерастания кражи в грабеж. Так, Макарова пришла в комиссионный магазин и, убедившись, что ее никто не видит, вынесла из магазина кожаную юбку. Однако действия ее были замечены, и вслед за ней из магазина выбежала продавец с криками: “Стой!”. Макарова, услышав, что за ней бегут, и, поняв, что хищение обнаружили, продолжала бежать, удерживая юбку. В данной ситуации кража еще не была завершена (Макарова еще не получила реальной возможности распорядиться похищенным по своему усмотрению), однако действия Макаровой перестали быть тайными и приобрели открытый характер. В соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда СССР “ О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности” от 5 сентября 1986г. (с изменениями и дополнениями), действия, начатые как кража, но затем обнаруженные потерпевшим или другими лицами и, несмотря на это, продолженные виновным с целью завладения имуществом или удержания его, должны квалифицироваться как грабеж, а в случае применения насилия, опасного для жизни и здоровья, либо угрозы применения такого насилия, - как разбой. Для установления перерастания кражи в грабеж или разбой необходимо, чтобы имели место два критерия: 1) в момент утраты действиями виновного тайного характера кража еще не должна быть окончена; 2) цель насилия (в случае применения насилия) – удержать похищенное.

Отграничение грабежа и кражи производится и по объекту. Основным непосредственным объектом грабежа и кражи является собственность, иначе говоря, основные непосредственные объекты у этих форм хищения совпадают. Однако в факультативных объектах имеются различия. Факультативный объект грабежа (ч.2 ст.161 УК РФ) – неприкосновенность личности (физическая или психическая), а также неприкосновенность жилища. Факультативный объект кражи один – это только неприкосновенность жилища (ч.2 ст.158 УК РФ).

«По приговору Хабаровского краевого суда Кретов признан виновным в разбойном нападении в целях хищения чужого имущества с применением насилия, опасного для здоровья потерпевшего, с применением оружия, совершенном им как лицом, ранее дважды судимым за хищение; в умышленном причинении смерти потерпевшему группой лиц по предварительному сговору, с целью скрыть другое преступление.

По этому же приговору осужден Скрыпник.

Суд не установил наличия предварительной договоренности между Кретовым и Скрыпником на хищение имущества, а также на применение к потерпевшему насилия, опасного для его жизни или здоровья, как способа завладения имуществом либо его удержания.

В приговоре указано, что моменту завладения имуществом предшествовали ссора и драка между потерпевшим и осужденными, возникшие из личной неприязни.

Как видно из постановления о привлечении Кретова в качестве обвиняемого и обвинительного заключения, Скрыпник, поддержав корыстные намерения Кретова завладеть имуществом потерпевшего, ударил последнего ногой в живот, без предварительной договоренности с Кретовым применил к потерпевшему насилие, опасное для его здоровья, а именно ударил рукой по лицу, ногой – в пах и дважды ножом – в грудь. После завладения курткой потерпевшего в целях удержания похищенного Кретов и Скрыпник нанесли потерпевшему еще по удару ногами в лицо.

Согласно заключению судебно-медицинского эксперта действиями Кретова потерпевшему были причинены повреждения, которые не повлекли вреда здоровью.

Таким образом, характер действий Кретова, сопряженных с насилием в отношении потерпевшего в целях завладения его имуществом, а также наступившие последствия этих действий свидетельствовали о применении насилия, не опасного для жизни и здоровья потерпевшего, в связи с чем приговор в части осуждения Кретова по п. «г» ч. 3 ст. 162 УК РФ изменен, его действия квалифицированы по п. «в» ч. 3 ст. 161 УК РФ» [61, с. 62].

Другой пример: «Октябрьским районным судом г. Улан-Удэ Республики Бурятия 24 мая 2000 г. Пискунов осужден по п. «д» ч. 2 ст. 161 УК РФ.

Он признан виновным в грабеже с причинением значительного ущерба потерпевшей.

10 февраля 2000 г. Пискунов пришел в киоск, чтобы купить хлеб. Воспользовавшись тем, что продавщица Бадеева отвернулась к лоткам с хлебом, он открыто похитил лежавший на прилавке возле окошечка киоска калькулятор, принадлежащий Бадеевой, и скрылся.

В кассационном порядке приговор не обжалован и не опротестован.

Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос о переквалификации действий осужденного с п. «д» ч. 2 ст. 161 УК РФ на п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ.

Президиум Верховного суда Республики Бурятия 26 июля 2002 г. протест удовлетворил, указав следующее.

Как следует из материалов дела, Пискунов и в ходе предварительного следствия, и в судебном заседании утверждал, что взял калькулятор с прилавка в тот момент, когда продавщица отвернулась и не видела его действий, после этого сразу же ушел, никаких окликов не слышал; совершил хищение ввиду тяжелого материального положения, так как ему нужны были деньги в связи с рождением в январе 2000 г. дочери.

Потерпевшая Бадеева показала, что калькулятор был похищен, когда она отвернулась к лоткам с хлебом. Она окликнула парня, но он скрылся. Таким образом, объективных доказательств того, что Пискунов знал, что потерпевшая видела его действия, по делу не имеется.

Согласно ст. 49 Конституции Российской Федерации все сомнения, устранить которые не представляется возможным, толкуются в пользу обвиняемого.

Согласно закону виновный при грабеже сознает, что изъятие имущества происходит открыто. Если субъект преступления ошибочно считает, что совершает хищение тайно, хотя в действительности его действия замечены потерпевшим или посторонними лицами, то содеянное нельзя считать грабежом. Изъятие имущества при таких обстоятельствах квалифицируется как кража.

Поэтому действия Пискунова следует квалифицировать как тайное хищение чужого имущества» [62, с. 62].

Иногда суды не учитывают, что грабеж является оконченным преступлением только с момента завладения виновным чужим имуществом. Так, «По приговору суда Ханты-Мансийского автономного округа от 20 декабря 1999 г. Тропин осужден по ч. 3 ст. 33, п. п. «а», «в» ч. 2 ст. 162 УК РФ.

По делу также осуждены Гергележиу, Туляков, Сысоев и Ледяев.

Согласно приговору преступление совершено при следующих обстоятельствах.

Тропин предложил Гергележиу, Ледяеву, Сысоеву, Тулякову ограбить супругов Худайназаровых и с этой целью 27 марта 1999 г. около 2 часов ночи на автомашине привез их к вагончику, где проживали потерпевшие. Сам Тропин остался в автомашине, а другие участники преступной группы с помощью технических средств проникли в вагончик и, требуя денег, стали избивать супругов руками, ногами и монтировкой по различным частям тела. Гергележиу нанес Худайназарову четыре удара ножом в грудь и убил его. Худайназаровой действиями виновных причинен легкий вред здоровью. Не найдя денег, нападавшие с места происшествия скрылись.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 22 января 2001 г. приговор изменила, действия Тропина переквалифицировала с ч. 3 ст. 33, п. п. «а», «в» ч. 2 ст. 162 УК РФ на ч. 3 ст. 33, п. п. «а», «в» ч. 2 ст. 161 УК РФ, в остальном приговор оставила без изменения.

Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос об изменении судебных решений в отношении Тропина, переквалификации его действий с ч. 3 ст. 33, п. п. «а», «в» ч. 2 ст. 161 УК РФ на ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 33, п. п. «а», «в» ч. 2 ст. 161 УК РФ.

Президиум Верховного Суда РФ 25 декабря 2002 г. удовлетворил протест, указав следующее.

Судебная коллегия, переквалифицировав действия Тропина, сослалась на то, что согласно показаниям Гергележиу, Ледяева, Сысоева и Тулякова в ходе предварительного следствия и в судебном заседании Тропин не говорил им о необходимости применить насилие к потерпевшим, использовать оружие и другие предметы в качестве оружия, а лишь предложил открыто похитить деньги у Худайназаровых и организовал совершение этого преступления.

Однако кассационная инстанция не учла, что по смыслу закона грабеж является оконченным только с момента завладения виновным чужим имуществом. В данном же случае, как установлено судом, Тропин не довел до конца свой умысел на завладение имуществом Худайназаровых, поскольку исполнителями преступления оно не было похищено.

Таким образом, действия Тропина как организатора покушения на совершение грабежа группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в жилище необходимо квалифицировать по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 33, п. п. «а», «в» ч. 2 ст. 161 УК РФ» [63, с. 62].

Кроме того, иногда суды неправильно квалифицируют обычный грабеж как квалифицированный. Так, «Басманным районным судом г. Москвы 22 июня 1998 г. осуждены: Попов по ч. 1 ст. 213, п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ, Степушин – по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ.

Они признаны виновными в совершении по предварительному сговору группой лиц грабежа, а Попов – также в совершении хулиганства при следующих обстоятельствах.

14 ноября 1997 г. примерно в 12 час. 30 мин. Попов, находившийся в состоянии алкогольного опьянения, в помещении городской поликлиники в присутствии многочисленных граждан и сотрудников поликлиники из хулиганских побуждений избил несовершеннолетнего Анчикина, сопровождая свои действия нецензурной бранью.

Спустя 40 мин. после избиения Анчикина Попов и Степушин вывели его на улицу, где, осмотрев карманы его одежды, открыто похитили у него ключницу стоимостью 10 тыс. рублей, куртку стоимостью 150 тыс. рублей и деньги в сумме 500 руб. (в ценах 1997 года).

К месту совершения грабежа подошел знакомый потерпевшего - Старчилов, который пытался пресечь преступление, однако Попов, угрожая, снял с его руки перстень стоимостью 15 тыс. рублей и похитил деньги в сумме 31100 руб. (неденоминированных), после чего Попов и Степушин с места преступления скрылись.

Как признал суд, они открыто похитили имущество Анчикина на общую сумму 160500 руб., имущество Старчилова – на сумму 46100 руб.

В кассационном порядке приговор не обжалован и не опротестован.

Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об изменении приговора: исключении указания об участии Степушина в похищении имущества Старчилова; переквалификации действий Попова и Степушина с п. «а» ч. 2 ст. 161 на ч. 1 ст. 161 УК РФ.

Президиум Московского городского суда 30 августа 2001 г. протест удовлетворил, указав следующее.

Вина Попова в хулиганстве подтверждена.

Вместе с тем приговор в части осуждения Попова и Степушина по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ подлежит изменению.

В соответствии с ч. 2 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совершении преступления.

Попов и Степушин отрицали наличие у них предварительной договоренности о похищении имущества потерпевших.

Обстоятельства, при которых они завладели этим имуществом, также свидетельствуют об отсутствии между ними предварительного сговора.

Так, из материалов дела видно, что Степушин пригласил Анчикина поговорить с Поповым, последний во время разговора велел Степушину принести куртку Анчикина, тот сделал это с разрешения потерпевшего и отдал ему (Анчикину). Попов отобрал куртку. Степушин взял куртку у Попова и вернул ее потерпевшему. После этого Попов открыто похитил перстень и деньги у Старчилова, а когда стал уходить, вновь забрал куртку у Анчикина и сунул ее под куртку Степушину.

Поскольку в ходе предварительного следствия и в судебном заседании не установлено и в приговоре не приведено доказательств того, что Попов и Степушин заранее договорились о совершении грабежа, квалификацию действий осужденных по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ следует признать ошибочной, содеянное ими надлежит квалифицировать по ч. 1 ст. 161 УК РФ.

Кроме того, по делу установлено и признано судом в приговоре, что перстень и деньги у Старчилова открыто похитил Попов, Степушин же ни вещей, ни денег у Старчилова не требовал и никаких действий, направленных на завладение его имуществом, не совершал.

Таким образом, вывод суда об участии Степушина в похищении имущества Старчилова не основан на материалах дела и противоречит указанию в описательной части приговора о похищении имущества Старчилова Поповым.

С учетом изложенного президиум Московского городского суда приговор Басманного районного суда г. Москвы изменил: исключил указание об участии Степушина в завладении имуществом Старчилова; переквалифицировал действия Попова и Степушина с п. «а» ч. 2 ст. 161 на ч. 1 ст. 161 УК РФ» [64, с. 62].

В связи с тем, что законодатель фактически выделяет два вида грабежа - простой и насильственный, то есть, соединенный с насилием, не опасным для жизни или здоровья, возникает практическая необходимость различать насильственный грабеж и разбой. Разбой определяется в ст. 162 УК РФ как нападение в целях хищения чужого имущества, соединенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия.

При разграничении насильственного грабежа и разбоя нельзя не остановиться на соотношении объектов данных преступлений. Среди некоторых юристов бытует точка зрения, в соответствии с которой разбой является в первую очередь преступлением против личности. Поддерживая данную позицию, А.А. Пинаев, например, ссылался на опыт ГДР, где разбой отнесен к посягательствам против личности [65, с. 63]. Однако, более обоснованной, а, кроме того, законодательно подкрепленной структурой нового УК, представляется трактовка, в соответствии с которой посягательство на личность при разбое является средством завладения чужим имуществом, ввиду чего отношения собственности являются в этих ситуациях основным объектом, а личность – дополнительным [66, с. 63].

Характеризуя соотношение объектов грабежа и разбоя, необходимо отметить, что в то время, как основным непосредственным объектом и грабежа, и разбоя является собственность, вторые объекты на уровне непосредственного у этих составов не совпадают. Грабеж, кроме основного, имеет еще и факультативный объект – неприкосновенность личности (ч.2 ст.161 УК РФ). Разбой же наряду с собственностью посягает на психическую неприкосновенность, и здоровье, выступающие в данном составе в качестве дополнительных альтернативных объектов.

Совпадающим признаком насильственного грабежа и разбоя, таким образом, является насилие как способ завладения имуществом: "Насилие при грабеже и разбое служит средством преодоления сопротивления со стороны лиц, препятствующих, или могущих воспрепятствовать хищению" [67, с. 63]. Сходство данных составов обусловлено сходством специфики целей применяемого насилия и в случае грабежа, и при разбое. Повторяясь, можно кратко отметить основное: насилие при грабеже и разбое служит способом, средством изъятия или удержания имущества, основным фактором, на который рассчитывает преступник.

Особый интерес представляет определение понятия "нападение" как конструктивного признака состава разбоя и соотнесение с этой точки зрения данного состава и состава грабежа. В среде юристов нет единства в оценке данного термина. Полемика в основном возникает при определении соотношения между понятиями "нападение" и "насилие." Несмотря на обилие определений, просматривается два основных подхода: 1) нападение и насилие - практически совпадающие понятия; 2) нападение и насилие - самостоятельные элементы состава. Причем и в рамках одного и в рамках другого направления мнения не совпадают, имеют свою специфику. Так, Г.Л. Кригер считает, что понятия "нападение" и "насилие" идентичны. Одновременное указание в законе и на нападение, и на насилие объясняется, по ее мнению, неудачной редакцией. При этом она отмечает, что если под нападением понимать создание реальной опасности применения насилия, то оно будет представлять собой, по существу, психическое насилие [68, с. 63]. Ю.М. Каракетов полагает, что понятия "нападение" и "насилие" как элементы состава разбоя нельзя ни искусственно разделять, ни отождествлять. Практически эти действия осуществляются одновременно, а разграничены они могут быть лишь мысленно [69, с. 63]. Отмечая, что насилие - это посягательство на личность, а цель завладения имуществом характеризует посягательство на собственность, Л.Д. Гаухман писал: "Нападение при разбое можно определить как действие, являющееся элементом объективной стороны состава разбоя и характеризующее собой связь между посягательствами на собственность и личность, которая обуславливает единство этих посягательств" [70, с. 62].

Авторы, разграничивающие понятия "нападение" и "насилие", в основном исходят из определения, данного в свое время В.А. Владимировым и Ю.И. Ляпуновым: "активное и неожиданное для потерпевшего действие, создающее реальную опасность немедленного и непосредственного применения насилия над личностью подвергшегося нападению" [71, с. 62]. А.Гравина и С. Яни считают, что нападение можно представить как действие, состоящее из двух последовательных этапов: создания реальной опасности применения насилия и непосредственно насилия [72, с. 62]. В.И. Симонов и В.Г. Шумихин полагают, что нападение и насилие самостоятельны и полностью не совпадают, хотя частично насилие входит в состав нападения [73, с. 64].

Думается, что, сопоставляя рассматриваемые понятия, было бы неверным как полностью их отождествлять, так и целиком их разграничивать. Несовпадение нападения и физического насилия можно продемонстрировать часто встречающейся ситуацией, когда, например, ворвавшись в квартиру и не причинив вреда хозяевам, преступник совершает хищение. Физического насилия нет. Однако нападение налицо. В чем же выражается нападение в этом случае? Представляется, что это как раз то неожиданное действие, создающее опасность применения насилия, о котором писали В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов. Каким образом при этом подавляется сопротивление? Раз физического воздействия нет, следовательно, есть воздействие на психику, парализующее желание сопротивляться. Но ведь это - не что иное, как угроза, или психическое насилие, сущность которого заключается, как полагают, например, В.И. Симонов и В.Г. Шумихин, в "воздействии на психическую деятельность лица путем сообщения ему сведений о совершении немедленно либо в будущем нежелательных для него ...действий с целью возбуждения в нем чувства страха, принуждения его к какой - либо деятельности либо бездействию" [74, с. 64].

Возможны и такие ситуации, когда сколь-нибудь существенного воздействия на психику в момент совершения хищения не оказывается, например, преступник совершает хищение, нанеся удар сзади, в силу чего лицо не может осознать опасности немедленного применения насилия, о которой писали В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов. Означает ли это, что нападение в данном случае отсутствует? Думается, что в такой ситуации нападение и физическое насилие совпадают и нет смысла их искусственно разделять, что было сделано, например, В.А. Владимировым путем введения понятия "тайное нападение" [75, с. 62]. Исходя из вышесказанного, можно прийти к следующим выводам. Практически все авторы, разграничивающие понятия "насилие" и "нападение", определяя последнее, указывают на некое "действие". При этом тщательно рассматриваются лишь последствия этого действия, а в чем же объективно заключается само действие - не указывается. В связи с этим, думается, что нападение представляет собой или физическое или психическое насилие, исходя из конкретной ситуации. Практически невозможно представить ситуацию, при которой нападение осуществлялось бы как - либо еще. Нападение, таким образом, присутствует и при грабеже, и при разбое. В случае же разбоя законодатель особо обращает внимание на нападение, включая его непосредственно в текст статьи, с той целью, чтобы подчеркнуть повышенную общественную опасность данного преступления, и, в силу этого, его формальный состав, оконченность уже с момента осуществления посягательства. При грабеже момент окончания преступления не связан с нападением, поэтому текст статьи не содержит указания на нападение, хотя логическое толкование данной статьи также подразумевает это действие.

Основным критерием отграничения грабежа от разбоя является законодательно закрепленная разница в характере насилия: Как писал В.В. Ераксин, "Главное отличие грабежа от разбоя состоит в степени интенсивности и объеме насилия" [76, с .62]. В соответствии с упомянутым уже разъяснением Пленума Верховного Суда от 5 сентября 1986г., под насилием, не опасным для жизни или здоровья, следует понимать причинение легкого телесного повреждения, не повлекшего за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты трудоспособности, а также причинение потерпевшему физической боли либо ограничение его свободы, если это не создало опасности для его жизни или здоровья [77, с. 64]. Таким образом, максимальный вред, причиненный потерпевшему при грабеже, может выразиться в побоях или иных насильственных действиях, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, указанных в ст. 115 УК РФ (кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты общей трудоспособности). Таким образом, если в результате насилия потерпевшему причинен хотя бы легкий вред здоровью, ответственность должна наступать за разбой. Кроме того, насилие считается опасным, если оно объективно было способно причинить вред, достаточный для квалификации посягательства как разбоя, хотя потерпевшему в действительности был причинен менее серьезный вред. Так, Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлении от 22 марта 1966 г. “О судебной практике по делам о грабеже и разбое” разъяснил, что именно как разбой следует квалифицировать нападение с целью завладения имуществом, соединенное с насилием, которое причинило потерпевшему легкие телесные повреждения без расстройства здоровья либо вообще не причинило никакого вреда его здоровью, однако в момент причинения создавало реальную опасность для жизни или здоровья потерпевшего [78, с. 64]. При определении того, имела ли место в момент причинения реальная опасность для жизни или здоровья, следует учитывать интенсивность насилия, орудия преступления, куда и чем наносились удары и причины, в силу которых не наступили более тяжкие, но объективно возможные, исходя из характера действий преступников, последствия [79, с. 62].

Теоретически грабеж и разбой отличаются и по конструкции объективной стороны, о чем было уже сказано выше. Разбой - преступление с формальным составом, считающееся оконченным уже с момента осуществления нападения. Однако практически данное отличие имеет значения для определения момента окончания уже квалифицированного деяния.

Субъективные стороны разбоя и насильственного грабежа совпадают: оба преступления совершаются с прямым умыслом, оба характеризуются наличием у лица корыстной цели, проявляющейся в стремлении обратить похищенное имущество в свою пользу. Причем, "Психическое отношение лица к насилию, применяемому им в отношении потерпевшего, имеет несколько иную окраску. Если цель завладения имуществом полностью захватывает лицо и оно стремится именно к ее достижению, то в насилии преступник видит лишь средство для достижения этой цели" [80, с. 63]. Однако, если сознанием лица, осуществляющего насильственный грабеж, охватывается то, что угроза или насилие не опасны для здоровья или жизни, то сознанием разбойника, наоборот, охватывается то обстоятельство, что применяемое насилие (угроза) опасны для здоровья или жизни.

2.2 Отграничение грабежа от вымогательства и от самоуправства

Вымогательство не является хищением, но, как и хищения, относится к корыстным преступлениям против собственности. По этой причине оно обладает рядом признаков, сходных с признаками хищения, и в частности, грабежа, что и затрудняет их разграничение.

Основным непосредственным объектом вымогательства, как и грабежа, являются отношения собственности. Как и грабеж, вымогательство имеет факультативный объект. Однако содержание факультативного объекта вымогательства отличается от содержания факультативного объекта грабежа: в первом случае это – физическая, психическая неприкосновенность (ч.2 ст.163 УК РФ) и здоровье (ч.3 ст.163 УК РФ); в последнем – физическая, психическая неприкосновенность, а также неприкосновенность жилища (ч.2 ст.161 УК РФ). Дополнительного объекта у грабежа нет, а вот вымогательство имеет дополнительный объект, в качестве которого выступает психическая неприкосновенность.

По основным элементам (форме вины и цели) совпадают и субъективные стороны: оба преступления совершаются с прямым умыслом и преследуют корыстную цель. Как и грабеж, вымогательство может быть совершено только лицом, не наделенным в отношении присваиваемого имущества никакими правомочиями.

Разграничение грабежа и вымогательства проводится прежде всего по предмету. Предмет вымогательства – не только имущество, но и право на него, и действия имущественного характера. В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов в свое время справедливо отмечали, что право на имущество, равно как и действия имущественного характера – категория сугубо юридическая, закрепляется в определенных документах, но от этого оно (право) само по себе не становится категорией предметно-натуральной, поэтому право на имущество разновидностью имущества не является [81, с. 62]. Правда, в ст. 128 ГК РФ имущественные права относятся к имуществу, но сравнение диспозиций ст.ст. 161, 159, 163 УК РФ позволяет утверждать, что в ст.ст. 158, 160, 161 и 162 УК РФ имущественные права в понятие имущества по-прежнему не включены. Предмет грабежа – это всегда наличное имущество. При вымогательстве в момент выдвижения требований имущества при потерпевшем, как правило, нет. Более того, при вымогательстве, как отмечает Г.Л. Кригер, виновный может преследовать цель упрочить свое "право" на имущество, которым он уже обладает. Например, вымогатель требует передачи ему в собственность имущества, которое уже было вверено ему в пользование, передано на хранение [82, с. 63].

Разграничение рассматриваемых преступлений в некоторой степени можно провести и по способу изъятия. Вымогатель, как правило, непосредственно не производит изъятия имущества, а побуждает к передаче потерпевшего. Грабитель же, как правило, захватывает имущество сам. Но данное разграничение безупречным не является. Встречаются случаи, когда и при совершении грабежа потерпевший под угрозой насилия сам отдает требуемое преступниками имущество. Поэтому факт передачи имущества преступнику самим потерпевшим не является обстоятельством, характерным исключительно для вымогательства.

Обязательным признаком вымогательства, как и насильственного грабежа, является выдвижение угроз. Однако, если для квалификации грабежа как насильственного имеет значение лишь угроза насилием, не опасным для жизни или здоровья, то в случае вымогательства содержание выдвигаемых угроз более широко: применение насилия над личностью потерпевшего, его близких, уничтожение или повреждение чужого имущества, разглашение позорящих сведений или иных сведений, способных причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких. Ряд авторов предлагают провести разграничение между грабежом и вымогательством, основываясь на критерии наличия или отсутствия воли потерпевшего на изъятие имущества. Так, Е.А. Сухарев и А.Д. Горбуза пишут: "При вымогательстве угрозы направлены на то, чтобы побудить лицо передать ... имущество самому преступнику или по его указанию другим частным лицам ... Иной характер имеют угрозы при грабеже и разбое. Их назначение состоит в том, чтобы подавить волю лица, препятствующего завладению имуществом, и таким путем захватить предмет хищения" [83, с. 64]. Аналогичной точки зрения придерживается и В.А. Владимиров: "...при вымогательстве переход имущества происходит при участии самого потерпевшего, как бы по его воле и согласию" [84, с. 62]. Однако думается, что авторы в данном случае все же не провели разграничения между характером, назначением угроз при вымогательстве и грабеже. Разве не происходит подавление воли лица при вымогательстве? Так, противореча, по сути, самому себе, В.А. Владимиров пишет: "Вымогательство - всегда противоправное принуждение потерпевшего к распоряжению имуществом или имущественным правом..." [85, с. 62]. Если есть принуждение, то добровольность отсутствует. Более правильным представляется провести разграничение по цели, с которой подавляется воля. Вымогатель угрожает с целью принудить передать имущество в будущем. Осуществление угрозы предполагается тоже в будущем в качестве мести за отказ в передаче требуемых благ. Смысл угрозы при грабеже – облегчить немедленное завладение имуществом, сделать так, чтобы потерпевший не препятствовал изъятию имущества.

Существенный отграничительный признак вымогательства от насильственного грабежа - момент осуществления угрозы применения насилия. Так, Хитров в парке подъехал на велосипеде к Медведеву и потребовал отдать часы. Получив отказ, Хитров достал нож и повторил требование. Медведев, воспринимая угрозу как реальную, часы отдал. У потерпевших Левченко и Клименко Хитров потребовал отдать кроссовки и наручные часы, пригрозив в противном случае избить. Испугавшись угроз, Левченко и Клименко требование выполнили. Староминский районный суд признал виновным Хитрова в вымогательстве имущества под угрозой убийства у Медведева, Клименко и Левченко. Однако Верховный Суд, ссылаясь на постановление Пленума от 04.05.90. "О судебной практике по делам о вымогательстве", указал, что завладение имуществом при грабеже и разбое происходит одновременно с совершением насильственных действий или сразу после них; при вымогательстве умысел направлен на получение имущества в будущем [86, с. 61]. "При вымогательстве...угроза насилием любой тяжести обращена в будущее, виновный высказывает намерение реализовать ее когда-то в дальнейшем..." [87, с. 62]. При грабеже между опасностью осуществления угрозы и самой угрозой нет значительного разрыва во времени. Между тем, Л.К. Малахов, например, полагает, что "будущее время" применительно к вымогательству - это время, которое наступает сразу после предъявления требований о передачи имущества или права на него" [88, с. 63]. Представляется, что такое буквальное толкование понятия "будущее время" в данном случае не верно. Наличие достаточно продолжительного промежутка времени между угрозой и моментом ее осуществления при вымогательстве является признаком, вытекающим из самой сути самостоятельного существования вымогательства и отграничения его от грабежа, соединенного с угрозой применения насилия. Ведь сам смысл разграничивать эти два столь схожих в данной ситуации состава состоит именно в их разной общественной опасности, а это, в свою очередь, обусловлено тем, что при вымогательстве потерпевший имеет возможность обезопасить себя, обратившись в органы милиции, или иным образом организовав свою защиту: для этого он обладает необходимым резервом времени. При грабеже такой возможности у потерпевшего нет. Наличие резерва времени у потерпевшего, таким образом, определяет меньшую общественную опасность вымогательства, нежели грабежа, соединенного с угрозой применения насилия. И разграничение поэтому предлагается проводить, именно руководствуясь данным критерием. При насильственном грабеже угроза носит характер предупреждения потерпевшего о немедленном применении к нему физического насилия. Вымогатель же угрожает применением насилия в будущем в случае невыполнения его требований. При этом продолжительность времени, достаточная для квалификации преступления как вымогательства, должна определяться индивидуально в каждом конкретном случае, исходя из того, имел ли возможность потерпевший в данной ситуации за предоставленный ему промежуток времени организовать свою защиту. Если такая возможность у потерпевшего была, то содеянное следует квалифицировать как вымогательство. Если нет - как грабеж, даже если между угрозой и опасностью ее осуществления объективно был продолжительный промежуток времени.

Обобщая вышесказанное, следует добавить, что сочетание выдвигаемых требований с угрозой, в отношении которой есть опасность ее немедленного осуществления, не во всех случаях образуют состав грабежа. Так, если виновный угрожает разгласить сведения, позорящие потерпевшего или его близких или иные сведения, способные причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего или его близких, угрожает повредить или уничтожить имущество, и при этом угроза содержит опасность немедленного осуществления, содеянное следует квалифицировать как вымогательство по той причине, что содержание такой угрозы не предусмотрено составом квалифицированного грабежа. Кроме того, при вымогательстве может носить наличный характер, то есть содержать намерение реализовать ее немедленно, и угроза насилием. Но в данном случае предметом преступления может быть только право на имущество и действия имущественного характера.

Однако важно отметить, что в том случае, когда вымогатель с целью получения имущества применяет насилие, не опасное для жизни или здоровья, разграничение с насильственным грабежом производится по цели насилия: как разъясняет Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлении от 04.05.90г., при вымогательстве насилие используется как средство подкрепить угрозу; при грабеже - как средство завладения имуществом [89, с. 64]. Так, В. с другим лицом пришел на квартиру к Г. и потребовал, чтобы она в течение недели принесла ему 500 руб., угрожая при этом расправой. В момент угрозы В. ударил Г. кулаком по лицу и голове. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР указала, что В. применил насилие не с целью немедленного завладения имуществом, а чтобы понудить Г. к выплате денег в будущем. Действия виновного надлежит квалифицировать как вымогательство [90, с. 61]. Из примера видно, что, хотя виновный и применил насилие немедленно в процессе угрозы, Верховный Суд принял во внимание цель примененного насилия.

Есть отличия и в адресате угроз. Угроза при грабеже адресована любому лицу, препятствующему произвести хищение (включая совершенно посторонних в смысле отношения к имуществу), а при вымогательстве может быть направлена против определенного круга лиц: против лица, в собственности, ведении или под охраной которого находится имущество, против его близких (родственников, друзей и т.д.).

Вымогательство - это преступление с формальным составом, в отличие от грабежа, включающего в структуру объективной стороны обязательное причинение имущественного ущерба.

 Необходимость разграничения самоуправства и грабежа обусловлена тем, что зачастую самоуправные действия содержат признаки, характерные для хищений, в силу чего внешне самоуправство в ряде случаев очень напоминает грабеж, и лишь детальное исследование всех признаков деяния позволяет правильно его квалифицировать.

Самоуправство – это самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативным актом порядку совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями причинен существенный вред (ст. 330 УК РФ). Основные признаки, позволяющие отнести деяние к самоуправству, по мнению А.С. Горелика, таковы: 1) действия носят самовольный характер; 2) действия оспариваются теми, в отношении которых они совершены; 3) действия должны превышать пределы самозащиты прав; 4) действия направлены на возврат действительного, а не предполагаемого долга; 5) действия причиняют существенный вред [91, с. 62]. Осуществление лицом права без обращения в соответствующий орган власти нарушает установленный порядок осуществления гражданами своих прав. Следовательно, основной непосредственный объект самоуправства, в отличие от грабежа – порядок управления. Как и грабеж, в качестве факультативного объекта самоуправство имеет психическую и физическую неприкосновенность (ч.2 ст.330 УК РФ).

По признакам объективной стороны самоуправство может практически совпадать с грабежом, однако, разница все же есть. Изъятие в случае хищения является противоправным. Причем противоправность должна быть как объективной, так и субъективной: лицо, объективно нарушившее закон, должно и полагать, что действует противоправно, то есть изымает вещь, на обладание которой не имеет никакого юридического основания. В случае же самоуправства действия виновного направлены на осуществление имеющегося у него права. Виновный осознает лишь то, что нарушает порядок осуществления права.

Деяние виновного в самоуправстве существенно отличаются от грабежа и разбоя и с субъективной стороны. В отличие от хищений самоуправство совершается не с корыстной целью, а с целью завладения имуществом, в отношении которого лицо считает себя наделенным правом. Субъективная сторона самоуправства предполагает умысел: лицо осознает, что самовольно, помимо установленного порядка, осуществляет свое действительное или предполагаемое право и желает, чтобы оно было осуществлено таким образом. Для грабежа также характерен прямой умысел, но его содержание иное.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как видим, проблемы при применении ст. 161 УК РФ у судов остались, несмотря на многочисленные разъяснения, даваемые Пленумом. Видимо, суды не всегда правильно применяют те или иные толкования ст. 161, данные Пленумом.

В Постановлении от 27 декабря 2002 г. Пленум разъяснил, что, решая вопрос о том, является ли посягательство на чужое имущество тайным или нет, следует исходить из субъективной стороны действий виновного. Если он полагает, что при незаконном изъятии имущества он действует тайно, хотя его противоправные действия видели посторонние лица, но ничего не предпринимали для пресечения преступления, то речь не может идти о грабеже (п. 2).

В п. 6 Постановления разъясняется, в каких случаях грабеж и разбой считаются оконченными преступлениями. В отношении состава преступления – разбоя каких-либо вопросов не возникало, поскольку судебная практика давно устоялась. Что же касается грабежа, то согласно разъяснению, содержащемуся в п. 16 ранее действовавшего Постановления Пленума от 22 марта 1966 г., это преступление считается оконченным с «момента завладения имуществом». Суды обращали внимание на то, что такое разъяснение сейчас не согласуется с действующим уголовным законодательством.

С учетом того, что судебная практика была разноречивой и это порождало ошибки при квалификации содеянного, Пленум подчеркнул, что грабеж будет считаться оконченным преступлением лишь в случаях, когда у виновного есть реальная возможность пользоваться или распоряжаться похищенным по своему усмотрению. Например, обратить такое имущество в свою пользу или в пользу других лиц, распорядиться им с корыстной целью иным образом.

У судов возникают проблемы с квалификацией групповых краж, грабежей и разбоев. В частности, в судебном заседании не всегда выяснялось, состоялась ли предварительная договоренность между соучастниками совершенного ими преступления, были ли распределены роли в целях осуществления преступного замысла и т.п. В результате давалась неправильная юридическая оценка действиям участников групповых преступлений.

Что можно предложить в связи с этим? Думается, что проблема не столько в составе преступления, предусмотренного ст. 161 УК РФ, сколько в толковании и применении иных институтов уголовного права. Разъяснения Пленума достаточно ясны и грамотны, что должно способствовать правильному рассмотрению данной категории дел. Однако суды, как мы видели, не всегда правильно квалифицируют действия при групповых грабежах, разбоях. Необходимо, возможно, дать отдельное разъяснение по данному вопросу.

Суды неодинаково решали вопрос о наличии в действиях лица, совершившего кражу, грабеж или разбой, признака незаконного проникновения в жилище, помещение или иное хранилище и не всегда выясняли цель проникновения в жилище или иное помещение, что влекло судебные ошибки.

Также по-разному квалифицировались действия лиц, которые, проникнув, например, в квартиру, умышленно уничтожали или повреждали имущество потерпевшего. Одни суды полагали, что подобные действия входят в объективную сторону кражи, грабежа поскольку связаны с преодолением препятствий (повреждение или разрушение дверей, окон, запоров и т.п.) Другие суды аналогичные действия дополнительно квалифицировали по ст. 167 УК РФ, не всегда учитывая, что уничтожение или повреждение имущества являлось способом совершения хищения при отягчающих обстоятельствах.

Таким образом, судьям необходимо быть более внимательными, учитывать все обстоятельства, связанные как с объективной стороной деяния, так и с умыслом, целью, мотивами, субъектом преступления. Необходимо более четко применять разъяснения, данные Пленумом, и ошибок при применении ст. 161 УК РФ станет значительно меньше.

Разбой тесно примыкает к насильственному грабежу, что вызывает необходимость разграничения этих составов преступлений. Различие между ними определяется, прежде всего, характером примененного к потерпевшему насилия. Разбой согласно закону представляет собой нападение, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, а насильственный грабеж предполагает неопасное для жизни и здоровья воздействие на потерпевшего.

Различие между разбоем и грабежом следует проводить также по моменту окончания этих преступлений. Если разбой считается оконченным с момента нападения, независимо от завладения имуществом, то для оконченного грабежа необходимо, чтобы виновный завладел чужим имуществом.

При разграничении разбоя и грабежа следует учитывать способ действий виновного. Так, насилие с целью завладения имуществом, соединенное с применением оружия, всегда должно рассматриваться как разбой, независимо от характера наступивших последствий.

Степень защиты собственности в значительной мере зависит от точного определения конкретных форм и способов посягательства на нее. Особую роль правильная классификация этого рода преступлений играет в тех случаях, когда правоохранительные органы имеют дело с такими сходными по конструкции своего юридического состава преступлениями, как насильственный грабеж, разбой и вымогательство. В то же время, как показывает проведенный выше анализ, далеко не все моменты, связанные с определением и четкой квалификацией грабежа, получили исчерпывающее законодательное оформление или соответствующую судебную трактовку.

Среди норм законодательства, имеющих отношение к квалификации грабежа, на наш взгляд нуждаются в уточнении такие, как: более четкое разграничение понятий насилия, опасного и неопасного для жизни и здоровья граждан; нормы учета преступлений по совокупности в случае совершения виновным деяний однородных, но предусмотренных различными статьями Уголовного кодекса; наконец, в целом нуждается в однозначном толковании весь понятийный аппарат главы УК, посвященной преступлениям против собственности.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Нормативные правовые акты

1. Уголовный кодекс Российской Федерации: по состоянию на 20 марта 2010 года. – М.: Эксмо, 2010. – 238 с.

Материалы судебной практики

2. О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. №4 (с изменениями, внесенными пост. Пленума от 21 сентября 1977 г. №13, 27 ноября 1981 г.№6 и 26 апреля 1984 г. №7) // Уголовный Кодекс Российской Федерации 1996 г. с постатейными материалами / Составители Горелик А.С., Шишко И.В. – Красноярск: ПИК “Офсет”, 1997. – С. 35 – 37.

3. О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 5 сентября 1986 г. №11 (с изменениями, внесенными постановлением Пленума от 30 ноября 1990 г. №14) // Уголовный Кодекс Российской Федерации 1996 г. с постатейными материалами / Составители Горелик А.С., Шишко И.В. – Красноярск: ПИК “Офсет”, 1997. – С. 44 – 46.

4. О практике применения судами Российской Федерации законодательства при рассмотрении дел о хищениях на транспорте: Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 23 декабря 1980 г. №6 (в редакции постановления Пленума от “21 декабря 1993 г. №11) // Уголовный Кодекс Российской Федерации 1996 г. с постатейными материалами / Составители Горелик С. А., Шишко И.В. – Красноярск: ПИК “Офсет”, 1997. – С. 53 – 55.

5. О судебной практике по делам о грабеже и разбое: Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 22 марта 1966 г. №31 (с изменениями и дополнениями, внесенными постановлениями Пленума от 23 декабря 1970 г. №54, от 27 июля 1983 г №7 и от 4 мая 1990 г. №2 в редакции постановления Пленума от 21 декабря 1993 г. №11) // Уголовный Кодекс Российской Федерации 1996 г. с постатейными материалами / Составители Горелик С. А., Шишко И.В. – Красноярск: ПИК “Офсет”, 1997. – С. 62 – 64.

6. О судебной практике по делам о вымогательстве: Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 4 мая 1990 г. №3 (с изменениями, внесенными постановлением Пленума от 18 августа 1992 г. №10; в ред. постановления Пленума от 21 декабря 1993 г. №11) // Уголовный Кодекс Российской Федерации 1996 г. с постатейными материалами / Составители Горелик С. А., Шишко И.В. – Красноярск: ПИК “Офсет”, 1997. – С. 71 – 73.

7. Постановление Президиума Верховного Суда РФ № 164п04 от 14.04.2004 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2004. – № 12.

8. Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2003 год // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2004. – № 9.

9. Постановление Президиума Верховного Суда Республики Бурятия от 26.07.2002 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. – № 9.

10. Постановление Президиума Верховного Суда РФ № 580п02пр от 25.12.2002 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. – № 9.

11. Постановление Президиума Мосгорсуда от 30.08.2001 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2002. – № 3.

Учебная и научная литература

1. Владимиров В.А. Квалификация похищений личного имущества. – М.: Юрид. лит, 1974. – 250 с.

2. Владимиров В.А., Ляпунов Ю.И. Ответственность за корыстные посягательства на социалистическую собственность. – М.: Юрид. лит., 1986. – 340 с.

3. Волженкин Б.В. Вопросы квалификации краж, грабежей и разбоев, совершенных с целью завладения личным имуществом граждан. – Л.: ЛГУ, 1981. – 250 с.

4. Гаухман Л.Д. Насилие как средство совершения преступления. – М.: Юрид. лит., 1974. – 280 с.

5. Горелик А.С. Уголовная ответственность за самоуправство // Юридический мир. – 1998. – № 8. – С. 53 – 54.

6. Гравина А. Яни С. Правовая характеристика нападения как элемента объективной стороны разбоя // Советская юстиция. – 1981. – №7. – С. 60 – 63.

7. Ераксин В.В. Ответственность за грабеж. – М.: Юрид. Лит., 1972. – 180 с.

8. Каракетов Ю.М. Ответственность за разбой по уголовному законодательству Узбекской СССР. – Нукус: Каракалпакстан, 1990. – 230 с.

9. Кондрашова Т.В. Проблемы судебного толкования отдельных понятий и признаков хищений // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе. – Красноярск: КГУ, 1999. – С. 53 – 56.

10. Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. – М.: Юрид. лит., 1980. – 130 с.

11. Кригер Г.А. Квалификация хищений социалистического имущества. – М.: Юрид. лит., 1974. – 145 с.

12. Кригер Г.Л. Ответственность за разбой. - М.: Юрид.лит., 1968. – 168 с.

13. Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. – М., 1960. – 164 с.

14. Литвинов В.И. Корыстные посягательства на личную собственность и их предупреждение. – Минск: Университетское, 1989. – 210 с.

15. Ляпунов Ю.И. Изъятие как обощенный способ хищений // Социалистическая законность.– 1984. – № 8. – С. 35 – 36.

16. Малахов Л.К. Ответственность за вымогательство: квалификация и наказание по российскому и зарубежному праву. – Нижний Новгород, 1995. – 145 с.

17. Михайленко П.П. Тевлин Р.И. Преступления против личной собственности граждан. – Киев, 1962. – 230 с.

18. Общая теория права: Учебник для юридических вузов / Под ред. Пиголкина А.С. – М.: ИПП “Отечество”, 1997. – 408 с.

19. Пинаев А.А. Уголовно-правовая борьба с хищениями. – Харьков: Хар. Ю.И., 1975. – 115 с.

20. Пинхасова Э.Б. Содержание умысла и мотива при совершении грабежа // Проблемы совершенствования мер борьбы с преступностью. – Ташкент: Ташк. ун-т., 1986. – С. 112 – 114.

21. Российское уголовное право. Особенная часть / Под ред. Кудрявцева В.Н. и Наумова А.В. – М.: Юристъ, 1997. – 310 с.

22. Симонов В.И. К вопросу о физическом насилии // Проблемы совершенствования законодательства по укреплению правопорядка и усилению борьбы с правонарушениями. – Свердловск: Свердл. Ю.И., 1982. – С. 198 – 200.

23. Симонов В.И. Шумихин В.Г. Преступное насилие: понятие, характеристика и квалификация насильственных посягательств на собственность. – Пермь: ПГУ, 1992. – 185 с.

24. Сухарев Е.А. Горбуза А.Д. Отграничение хищений от иных посягательств на социалистическую собственность. – Свердловск: Свердл. Ю.И., 1984. – 112 с.

25. Тенчов Э. Квалификация преступлений против социалистической собственности. – Иваново: Ивановский ун-т., 1981. – 108 с.

26. Уголовный Кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий / Под ред. Борзенкова Г.Н., Бражник Ф.С., Игнатьева А.А. – М.: Зерцало “Теис”, 1997. – 410 с.

27. Уголовный Кодекс Российской Федерации 1996г. с постатейными материалами / Составители Горелик А.С. Шишко И.В. – Красноярск: ПИК “Офсет”, 1997. – 398 с.

28.Уголовное право. Особенная часть / Под ред. Козаченко И.Я., Незнамовой З.А., Новоселова Г.П. – М.: Инфра-М, 1997. – 250 с.

29. Уголовное право. Особенная часть / Под ред. Ветрова Н.И., Ляпунова Ю.И. – М., 1998. – 230 с.

30. Чернявский А.Д. Психическое насилие при совершении корыстных преступлений: уголовно правовые и криминологические проблемы: Автореферат диссертации...канд. юр. наук. – М.: Акад. МВД СССР, 1991. – 220 с.